Дополнительные обстоятельства

Прошел ровно год с момента публикации моей статьи «Часы остановились в 16:15», которую я написала к 35-летию со дня смерти моего деда, Семена Кузьмича Цвигуна. В том тексте я попыталась собрать воедино все обстоятельства последних недель жизни первого заместителя Андропова, его необъяснимой смерти, свои детские воспоминания тех драматических дней и последовавшие за ними события. На статью откликнулись многие читатели моего блога. Благодаря их размышлениям, которыми они делились в своих письмах, а также найденным этими людьми ссылкам на различные источники информации, мне удалось восполнить ряд пробелов в общей картине произошедшей трагедии. Кроме этого, я нашла новые подробности в дневниках моей бабушки, Розы Михайловны Цвигун. А еще я получила ответ из Главной военной прокуратуры на свой запрос.

Теперь, в очередную годовщину смерти моего деда, я хочу рассказать о новых обстоятельствах, связанных с тайной его гибели.

РАБОЧИЙ СЕЙФ ЦВИГУНА ПЫТАЛИСЬ ВСКРЫТЬ НЕЗАДОЛГО ДО ЕГО СМЕРТИ

Помимо многочисленных дневников моя бабушка, Роза Михайловна Цвигун оставила разрозненные записи воспоминаний. Эти листы составляют особый фонд в семейном архиве: часто они не содержат указаний на дату, когда велась запись, но подлинность этих страниц, как и их авторство не вызывают сомнений. На одном из таких листов бабушка составила небольшой список, в котором описала важные детали, возможно имеющие прямое отношение к тому, что произошло с Семеном Кузьмичем 19 января 1982 года.

Из дневниковых записей Р.М.Цвигун:

«1). Ночью в рабочем кабинете сработала сигнализация сейфа. Позвонил дежурный на дачу. С.К. сказал, чтоб пошли и проверили, что там! Все оказалось на месте (попытка попасть в сейф была? Зачем?)»

С сейфом ситуация двоякая: если его действительно пытались вскрыть, то либо для того, чтобы что-то достать, либо, наоборот, — подбросить.

НА ДАЧЕ ЦВИГУНА ЖДАЛ ЧЕЛОВЕК

Из дневниковых записей Р.М.Цвигун:

«3). Видела Волкова на крыльце нашего дома, когда подъезжали на машине. Он тут же зашел в дом, и я его не нашла ни в коридоре, ни у коменданта дома Бульонова. Водитель машины его также видел, когда он был на крыльце.

 

 

Александр Алексеевич Волков много лет был личным помощником Семена Кузьмича, когда Цвигуна перевели в Москву в 1967 г. Он отвечал, в основном, за административные и хозяйственные вопросы, а по аналитическим делам помощником Цвигуна был Георгий Алексеевич Поздоровкин. Однако первые несколько лет пребывания Цвигуна на посту первого зампреда КГБ именно Волков был его единственным помощником во всех делах. Он жив до сих пор и мне удалось пообщаться с ним по телефону.

Сразу оговорюсь: я не хочу и не собираюсь бросать какую-либо тень подозрений на Волкова. Но я не могу оставить без внимания эту запись бабушки, поэтому мне было важно получить комментарий Александра Алексеевича до того, как я опубликую этот текст. В свои 92 года Волков еще достаточно бодр и обладает хорошей памятью.

В документальном фильме «Генерал Цвигун. Последний выстрел» моя бабушка вспоминает, что в день смерти деда, они находились в санатории «Барвиха», и туда днем к Семену Кузьмичу приезжал Волков. Он привез последнюю зарплату и какие-то новости. Говорили за закрытыми дверями. После этого разговора дед, по словам бабушки, разволновался и решил ехать на дачу, чтобы проверить, почему так долго делают ремонт. Однако они были на даче за несколько дней до этого, нужды ехать не было никакой. Более того, бабушка собиралась в город, — она была записана к парикмахеру, но дед уговорил ее поехать с ним на дачу и обещал, что они «быстро обернутся».

После обеда бабушка вызвала машину, и они отправились в Усово. От Барвихи до Усово совсем рядом. То есть с момента ухода Волкова и до момента, как Семен Кузьмич оказался на даче, прошло не более полутора-двух часов максимум. Если на пороге дачи действительно был Волков, которого узнала и бабушка, и шофер, то что он там делал? Почему не вышел навстречу, а зашел в дом и исчез? Или это был некто, похожий на Волкова, но откуда у него были ключи?

Я задала этот вопрос Волкову, но прежде спросила его о последней встрече с моим дедом. «Абсолютно нормальная была встреча, Семен Кузьмич был в хорошем настроении, сказал, что в тот день говорил по телефону с Леонидом Ильичем. Ничего необычного. Я привез ему зарплату и документы, сообщения ТАСС, и что еще обычно мы ему возили.» – «Он говорил о своих планах ехать на дачу?» – «Нет, ничего такого не было.» – «Бабушка вспоминала, что после встречи с Вами дед разволновался. Может его встревожило какое-то Ваше сообщение, новость?» – «Нет, не было такого. Он был в хорошем настроении, я за него порадовался. Поэтому, когда все случилось, я был просто потрясен, потому что…» — «Ничто не предвещало?» – «Да! Вообще!..»

– «А зачем Вы потом поехали к нему на дачу в Усово?» – «Я? Я поехал обратно в Комитет.» – «Бабушка в своем дневнике пишет, что, когда они с дедом подъезжали к даче, то увидели Вас на крыльце дома, но Вы зашли в дом, и Вас там потом не нашли. Вас узнала и бабушка, и шофер. Или это были не Вы?» – «Зачем мне ехать на дачу? Я поехал обратно на работу! И потом мне позвонил шофер и все рассказал. А я уже сообщил Андропову и тогда все поехали в Усово.» – «И Вы вместе с ними поехали?» – «Да, я, конечно, тоже…».

Вот такой эпизод. Теперь известно, кто сообщил Андропову. Со слов Волкова, это был лично он. Кто же был тогда на крыльце дома в день смерти деда и захотел остаться незамеченным? Хочу еще раз повторить: у меня нет желания в чем-то подозревать личного помощника С.К.Цвигуна. Но я не могу не поделиться этой записью моей бабушки, как и комментарием на этот счет Волкова. Нельзя исключать и того, что бабушка видела Волкова в другой день, хотя это противоречит общей логике составленного ею списка. В любом случае, некий человек был на даче Цвигуна тогда, когда там не должен был быть. Он скрылся в доме, увидев машину хозяев, а затем исчез.

В разговоре со мной Волков рассказал, что после смерти Цвигуна он перешел на работу в тыловые войска (если я правильно его поняла), работал специалистом по связи. Александр Алексеевич убежден, что после случившегося с моим дедом, его бы никто другой из замов Андропова к себе не взял. Неужели суеверия были так сильны во всесильном КГБ?

ВНУЧКА ВНУЧКЕ РОЗНЬ: РОДСТВЕННИКАМ АНДРОПОВА ВЫДАЛИ ЕГО ИСТОРИЮ БОЛЕЗНИ

Когда в 2014 году отмечалось столетие со дня рождения Андропова, его внучке Евгении вручили… четыре тома истории болезни Юрия Владимировича. Я бы не поверила, что это возможно, если бы не увидела факт передачи документов собственными глазами. Дело в том, что телеканал НТВ снял документальный фильм к юбилею Евгения Чазова, который пришелся тоже на 2014 год: в передаче «Новые русские сенсации: От Брежнева до Ельцина. Кремль в историях болезней»  показан этот удивительный эпизод: внучку Андропова встречают в одном из архивов (каком?) и сотрудница архива радостно и почтительно передает ей папки с историей болезни Андропова. Мне о таком не приходится даже мечтать.

Эти кадры вы можете увидеть по этой ссылке – с 21 минуты 57 сек. по 22 минуту 41 сек.

Благодарю своего читателя Александра Саввинкова за переданную мне ссылку на этот уникальный фильм!

Неудобно получается – история болезни первого зама Андропова оказывается более засекреченной, чем история болезни его шефа! В этом году отмечалось столетие моего деда, и я тоже пыталась получить доступ к его истории болезни (в очередной раз), но получила категорический отказ, причем с нарушениями юридической процедуры. Согласно закону я имею право подать запрос в государственный архив и получить ответ в течение 1 месяца. Пусть даже самый суровый отказ, но все же ответ.

История болезни С.К.Цвигуна хранится в Центральном архиве Управления делами Президента РФ. Он находится на территории ЦКБ. Я отправилась туда летом, предварительно позвонив и договорившись о своем визите. Мне выдали пропуск, и я пошла к сотруднице, которая принимает запросы и выдает справки. Показала свой распечатанный официальный запрос, который она принимать отказалась. Ее смутило то, что речь идет о Цвигуне. Я предложила переговорить с кем-то из начальства, и она согласилась позвать, как я поняла, главного «серого кардинала» всего архива. Сам он себя так не называл, но через каждые два предложения многозначительно напоминал, что работает в этом архиве уже 35 лет. В кабинет меня не пригласили, разговор начали вести прямо в холле, в присутствии охранника и порой на повышенных тонах.

Суть сводилась к следующему: мне ничего не дадут, потому что история болезни С.К.Цвигуна находится под грифом совсекретно, а допуска к гостайне у меня нет. На мою просьбу проверить еще раз статус этих документов, учитывая, что прошло более 35 лет со дня смерти, а я обращаюсь как родственница, мне отказали. Далее «серый кардинал», значительно превосходящий меня по габаритам, грозным голосом сообщил, что мало ли, что я внучка, видали они тут уже внучек Цвигуна. Я попросила уточнить. «Лет 10 назад обращались к нам телевизионщики, прикрывались внучкой Цвигуна, тоже хотели снять эти документы, а мы сказали, что они засекречены и дать не можем» — «Это ложь! Вы прислали этим телевизионщикам письмо, что у Вас в архиве вообще нет истории болезни С.К.Цвигуна. Мы не знали, где и искать. Теперь хотя бы понятно, что история болезни хранится у вас!».

Серый Кардинал начал смутно догадываться, что та внучка 10-летней давности и я – это одно и то же лицо. «Ну, я не знаю…» — На секунду он было смутился, но быстро взял себя в руки и пошел в наступление. «Может руководство решило иначе сообщить, а мы сказали, что все засекречено! И вообще, что Вас там интересует?» — «В первую очередь, результаты вскрытия и причина смерти. Наверняка Вы слышали, сколько твердят о том, что дед свел счеты с жизнью из-за болезни. Но у меня есть интервью его врачей, которые говорят обратное – перед смертью Цвигун был здоров. Поэтому хотелось бы разобраться, а это возможно только имея заключения экспертизы и историю болезни».

Собеседник оставался безучастным. «Вы понимаете, что семье на руки выдали свидетельство о смерти, где причиной указана «острая сердечная недостаточность»?» — «А Вы что, хотели бы, чтобы вам в свидетельстве о смерти написали «самоубийство»? – «Самоубийство или нет – это следственные органы должны были разбираться. Но не разбирались. А я бы хотела, чтобы в свидетельстве о смерти была указана реальная причина – «смерть от огнестрельного ранения в голову». Потому что если «острая сердечная недостаточность», то никто ни в чем разбираться не будет. Умер и умер.»

К взаимопониманию мы не пришли. Но я вернулась в комнату к сотруднице архива и попросила принять мой запрос. «Я понимаю, что отказ почти неминуем, но пусть решает Ваш директор, а не его помощник с 35-летним стажем.» — «А он разрешил, чтобы я приняла у Вас запрос?» Бумагу приняли очень неохотно, но чтобы я наконец ушла, пообещали позвонить. Знаете, как у актеров на прослушивании? – Спасибо, больше не надо. Мы Вам позвоним! «Номер поставьте, пожалуйста» — я указала пальцем на свои бумаги, которые уже успешно отложили в сторону. «Какой номер?» — «Номер входящий. Я Вам передаю официальный запрос. Вы же госархив».

Скрепя сердце и скрипя шариковой ручкой, сотрудница вымученно вывела входящий номер наверху первой страницы моего запроса. Я его записала в блокнот. Дело было в конце лета. Мне никто не позвонил, и ответ из этого Центрального архива Управделами Президента РФ я так и не получила. На память осталась только фотография пропуска, присвоенный входящий номер и запись на диктофоне, не самого хорошего качества, потому что в холле, где вел со мной разбирательство Серый Кардинал было гулкое холодное эхо.

БРЕЖНЕВСКИЙ ФЕНАЗЕПАМ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО

В том же фильме НТВ, где показано, как внучке Андропова передают его историю болезни, есть большое интервью Евгения Чазова. Он опять повторяет, как и ранее, что одной из причин смерти Цвигуна, по его мнению, могла стать история с таблетками, в которых нуждался Брежнев. Чазов напоминает, что Брежнев, вопреки запрету врачей, пытался доставать себе сильнодействующее снотворное. Со слов Чазова, к поставкам лекарства Брежнев принуждал Цвигуна. Семен Кузьмич «оказался в трудном положении». Однако, в трудном положении оказался с таким заявлением сам Чазов: в этой программе он впервые называет это лекарство – Феназепам. Он указывает на него в интервью неоднократно.

Евгений Иванович рассказывает, что Цвигун, якобы, сказал Брежневу, что сам принимает эти таблетки, а Леонид Ильич попросил делиться (см. с 30:24). Но тут есть большое расхождение: хотя самому Цвигуну, начиная с ноября-декабря 1981 года начинают зачем-то давать большое количество транквилизаторов и седативных лекарств, но именно Феназепама среди них нет. Это подтверждают и сохранившиеся списки лекарств, которые принимал мой дед незадолго до смерти (я публикую их скан в своей статье «Часы остановились в 16:15»), и родственники, которые утверждали, что Феназепам Цвигун не принимал. Так или иначе, Брежневу врачи стали давать «пустышки», а Цвигун, находясь на больничном и никуда не выезжая, никаких таблеток передавать Брежневу не мог просто физически.

ОТВЕТ ГЛАВНОЙ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЫ

Обращаться в архив Главной военной прокуратуры мне долго не хотелось. Я была уверена, что вариантов ответа может быть только два, и оба они меня не устраивали. Что мне может ответить Прокуратура на просьбу ознакомиться с материалами доследственной проверки по факту смерти Семена Кузьмича, с результатами вскрытия, судмедэкспертизы? Либо просто отказом, либо требованием допуска к гостайне. Оказалось, что есть еще третий вариант. И он, на самом деле, меняет очень многое.

Основной акцент в своем запросе я делала на том, что семья не получила обязательный в случаях самоубийства документ – постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту смерти. Копию этого документа я и попросила в первую очередь в Главной военной прокуратуре.

Ответ мне прислали в установленный законом срок – уложились меньше, чем в один месяц. Это порадовало. Главная фраза ответного письма гласила: «Материалы, касающиеся смерти Цвигуна С.К., в Главной военной прокуратуре отсутствуют, в связи с чем возможности предоставления Вам документов для ознакомления не имеется». Генерал армии, второй человек в КГБ погибает от выстрела в голову при странных обстоятельствах, не оставляя записки, на место выезжает руководство Военной прокуратуры, но в архиве Военной прокуратуры нет никаких бумаг на этот счет.

 

Известно, что на место гибели деда вместе с Андроповым приехал Главный военный прокурор (или его зам). Известно, что проводились мероприятия по поиску гильзы (нашли на второй день). Известно, что в 2004 году, когда я снимала документальный фильм о дедушке, я получила официальное уведомление от архива ФСБ, что документов, касающихся расследования смерти Цвигуна, у них нет. Если этих документов действительно нет ни в ФСБ, ни в Прокуратуре, то где они тогда? Кто и зачем их изъял из прокуратуры, где они должны были быть?

В Личном деле Цвигуна, которое хранится в РГАНИ, никаких документов, относящихся к смерти Семена Кузьмича, нет. Вернее, их нет среди документов, которые мне дали для ознакомления – как я ранее писала, перед передачей мне заветной папки, часть бумаг из Личного дела изъяли, т.к. на них все еще гриф Совсекретно и требуется особый допуск к гостайне, чтобы их посмотреть. Так что в Личном деле Цвигуна в РГАНИ вклеена только вырезка из газеты «Правда» с некрологом.

Такая же ситуация и с другими архивами, которые передали мне доступные бумаги о моем дедушке – РГАСПИ, ГАРФ. В ФСБ, куда я вновь обратилась с запросом, мне сообщили, что Личное дело Семена Кузьмича Цвигуна находится у них в архиве по-прежнему под грифом «Совершенно Секретно», но обещали дать из этого загрифованного дела двухстраничную выписку – краткую биографию и несколько фотографий. Вряд ли в этой справке я найду что-то новое, но две страницы лучше, чем ничего.

Со дня смерти моего деда исполнилось 36 лет, но загадок, связанных с его кончиной, становится только больше. Остается верить, что все тайное рано или поздно окажется явным.

Автор – Виолетта Ничкова

Использование материалов сайта разрешено только при наличии активной ссылки на источник (https://generaltsvigun.ru/2018/01/20/дополнительные-обстоятельства/)